С. В. Дворяк — эксперт Программы Развития ООН в Украине: «Наркотическая зависимость многими продолжает рассматриваться как грех и дурное поведение, вследствие чего практикуются наказание, перевоспитание, духовное просветление и тому подобные далекие от науки методы воздействия. Из медицинских мероприятий больные получают только детоксикацию, хотя многочисленными исследованиями доказано, что сама по себе она практически не эффективна».
Довольно странная ситуация последние годы складывается в украинской и российской наркологии. С одной стороны, никем не оспаривается, что эта медицинская наука функционирует в соответствии с правилами и принципами иных биологических дисциплин. Предполагается, что наиболее важными ее составляющими, как и для всякой науки, являются факты, доказательства, эксперименты, опора на гипотезы, подлежащие проверке и подтверждению. С другой стороны, наиболее широко используемые, в украинской и российской практике терапевтические методы часто не соответствуют приведенным критериям, а те, что отвечают требованиям научного подхода, — отвергаются.
Лечение алкоголизма осуществляется преимущественно сомнительным с научной точки зрения методом кодирования, который, строго говоря, являются ничем иным, как обманом больного, но при этом называется психотерапией. Не найдется ни одной публикации в уважающем себя научном журнале, подтверждающей эффективность данного метода или обосновывающей его состоятельность теоретически.
Наркотическая зависимость многими продолжает рассматриваться как грех и дурное поведение, вследствие чего практикуются наказание, перевоспитание, духовное просветление и тому подобные далекие от науки методы воздействия. Из медицинских мероприятий больные получают только детоксикацию, хотя многочисленными исследованиями доказано, что сама по себе она практически не эффективна.
Сегодня в украинской и российской наркологии продолжают работать принципы, сформировавшиеся еще в советское время. В соответствии с парадигмой того исторического периода злоупотребление ПАВ считалось «пережитком» и должно было «искореняться». Наиболее адекватным термином для определения ответных действий служило слово «борьба». В борьбе больше всего страдали те, кто на самом деле нуждался в помощи. В подобной ситуации украинским и российским специалистам остается одно: изучать опыт своих зарубежных коллег, знакомиться с методами лечения по статьям в научных журналах, Интернете, в международных научных конференциях, чтобы быть в курсе последних достижений и т.п.
Но почему-то в области наркологии с «обменом опытом» возникают серьезные проблемы. Вместо прогресса мы наблюдаем торжество антинаучных взглядов и агрессивного невежества. Мы узнаём, что решение министра здравоохранения может зависеть от того, что говорят люди, не прочитавшие в своей жизни ни одной специальной книжки или статьи, не имеющие никакой профессиональной подготовки, но имеющие свои убеждения относительно того, как лечить больных и что такое болезнь.
Взвешенный подход
Многочисленными исследованиями (в том числе и украинскими) доказано, что заместительная поддерживающая терапия агонистами опиатов, или – как в последнее время принято называть этот вид лечения – медицинская программа реабилитации – МПР, помогают множество проблем, связанных со злоупотреблением опиоидами. Однако сопротивление внедрению этих программ в украинском и российском обществе (особенно, когда речь заходит о метадоне, а именно этот препарат используется в 80% случаев МПР) не уменьшается. Каждый раз, когда ученые и практики делают очередную попытку использовать этот научно обоснованный и, безусловно, эффективный метод лечения или, по крайней мере, обсудить его беспристрастно, раскручивается очередной виток критики. Вновь и вновь раздаются громкие голоса с требованием немедленно запретить и не допустить его (метадона) применения.
Трудно найти в медицине другой подобный прецедент, когда в отношении способа лечения заболевания возникает столько громких протестов со стороны общественности, да и определенной части профессионалов. Нечто похожее наблюдается в некоторых странах вокруг вопроса о разрешении или запрещении абортов или эвтаназии. Можно, предположить, что в подобной ситуации речь не идет, скорее всего, о медицинской проблеме, а мнения и оценки связаны с мировоззрением и некоторыми концептуальными идеями, распространенными в обществе.
Попытаемся оценить большую часть аргументов противников внедрения метадоновых программ. Мы разделили их условно на две категории: рациональные и иррациональные.
Относительно рациональных аргументов, которые выдвигаются противниками метадона, можно сказать, что они достаточно легко опровергаются, в основном, потому, что не опираются на фактическое положение дел и являются, по сути, искажением действительности.
Что мы понимаем под иррациональными доводами? Умозаключения, выводы, убеждения, основанные не на доказательствах и фактах, а на вере и не вполне осознаваемых, но при этом эмоционально значимых суждениях. Это такие взгляды, о которых сказал когда-то Лютер: «На том стою и не могу иначе». Их нельзя подвергнуть проверке или критике. Это мнения, ИЗМЕНЕНИЕ которых рассматривается как ИЗМЕНА. (Одна статья противников метадона так и называется: «Метадон: Предательство, а не толерантность»). Иррациональные суждения тесно связаны с религией, традицией, личной и групповой идентичностью. Они формулируются не учеными, а пророками и вождями. Они передаются из поколения в поколение и воспринимаются вместе с языком и формами коммуникации с детства. В науке одним из основных можно сказать краеугольных принципов является сомнение, неуверенность. Только факт, точные данные дают основание ученому выражать убежденность. Но при этом на основании новых фактов он готов пересмотреть свои взгляды. Иррациональные суждения не поддаются пересмотру. Если факты не соответствуют взглядам, тем хуже для фактов. Значит они поддельные, значит они «подсовываются» врагами. Бывает, когда люди отказываются от своих иррациональных взглядов, сменив их на рациональные или другие иррациональные. Но такие события происходят крайне редко. В основе этих перемен лежит, как правило, какое-то сильное чувство, откровение, инсайт. Это редко происходит под влиянием интеллектуально обусловленных аргументов. Здесь должно сработать нечто эмоционально значимое.
Не следует думать, что мы ранжируем эти понятия: рациональное и иррациональное, в том смысле, что первое — это хорошо, а второе — плохо. Иррациональные понятия может быть даже более важны для человека. На них строятся основные правила общежития, формируются этические системы, выстраиваются, пожалуй, главные ориентиры. Природа ирра¬ционального изучена недостаточно, хотя написано об этом много. Считается, в частности, благодаря трудам К.Г.Юнга, что иррациональные суждения опираются на бессознательные комплексы, которые он называл архетипами. Архетип — это своего рода психическая матрица, по которой организовывается психологический материал, принимая определенную форму. Архетипы не осознаются, но в значительной мере обусловливают человеческое восприятие и мышление. Архетип по определению должен быть простым и недвусмысленным. Иррациональное мышление оперирует в основном черно-белыми определениями. Если есть добро, то должно быть зло; если есть любовь, то должна быть и ненависть; если есть Бог, то непременно есть и дьявол. Свет — тьма, хорошо — плохо, высоко — низко, жизнь — смерть. Всякие полутона и промежуточные состояния обычно не воспринимаются иррациональным сознанием, поскольку затуманивают картину и не дают сформироваться сильному чувству. Есть, правда, одна особенность. Такая двумерная картина, скорее, присуща неразвитому, в каком-то смысле подростковому и даже инфантильному, сознанию. Наиболее часто подобный феномен в полной мере встречается у людей, стоящих на пороге личностного роста и не особо обремененных опытом и знанием. Таковы юноши, только вступающие в жизнь, таковы неофиты, таковы представители неразвитых цивилизаций. Известно, что наиболее преданные защитники каких-то взглядов — это те, кто только недавно стал эти взгляды исповедовать. Следует добавить, что такую же картину мы наблюдаем и у ряда душевнобольных. Это так называемое паранойяльное мышление. Оно характеризуется эмоциональной заряженностью, опирается на прочные «черно-белые» убеждения и уж конечно, не поддается переубеждению.
Вот с такими взглядами мы и сталкиваемся, когда наблюдаем дискуссию по поводу внедрения или запрета метадона как лекарственного средства (стоит напомнить, что ВОЗ официально отнес метадон и бупренорфин к незаменимым лекарственным средствам). В подтверждение приведем наиболее характерные выражения и слова, используемые адептами НЕДОПУЩЕНИЯ метадона в Украину и Россию. Нельзя не вспомнить в связи с этим высказывания высокопоставленных милицейских чиновников, типа: «На каждого, кто ввезет в страну метадон, я заведу уголовное дело». Похоже, в этот момент говорящий чувствовал себя кем-то вроде архангела, стоящим у врат рая с огненным мечом в руке.
Вот ряд слов-символов, взятый из наиболее заметных публикаций по обсуждаемой теме: ПРЕСТУПЛЕНИЕ, ЯД, УБИВАТЬ ДЕТЕЙ, ПРЕДАТЕЛЬСТВО, ОТЧАЯНИЕ, СТРАДАНИЕ, ОТНИМАТЬ НАДЕЖДУ, БЕЗНАДЕЖНОСТЬ, СИНТЕТИЧЕСКИЙ, ЗАПАД, ПРАГМАТИЧНЫЙ, МАТЕРИАЛЬНЫЙ, ДУХОВНЫЙ, БОГ, ДЬЯВОЛ. Понятно, что там, где в ход идут такие аргументы, научный, сугубо интеллектуальный подход не будет востребован. Какие уж тут могут быть расчеты и цифры, когда речь идет об убийстве детей и о борьбе Бога с дьяволом. Метадон — это страшное порождение Западной цивилизации, читай — дьявола. Сверхтяжелый (не понятно, что это такое) синтетический (т.е. неприродный, а стало быть, противоестественный) наркотик (тоже дьявольское изобретение, поскольку вводит в рай, но через черный ход; эдакий Мефистофель, предлагающий блаженство в обмен на душу). Метадон — всего лишь авангард дьявольских сил, вслед за ним придут другие (отсюда идея, что использование метадона — путь к легализации, т.е. снятия всяких барьеров на пути других наркотиков). Наиболее уязвимая часть наших сил — это дети, и дьявол покушается в первую очередь на них. Они — наша надежда. Метадон убивает надежду и несет безнадежность. Планета уже охвачена этим пожаром, только одна цитадель, где дьявол еще не овладел полностью всеми позициями — наша страна. Но Он не успокаивается, через своих адептов (западных эмиссаров, Джорджа Сороса, в частности) пытается одолеть последний оплот вселенского добра. Зарубежное лобби, фармацевтические концерны стремятся из всех сил, производя тысячи тонн смертоносного материала, посадить на иглу тех, кто еще в силах сопротивляться. В этой борьбе мы, общественность страны, объединившись с секретными службами — теми, кто призван бороться с иностранной интервенцией — противостоим вражеской атаке и готовы к последнему, решительному, апокалиптическому бою.
Конечно же, пассаж, представленный читателю, тоже не более чем фантазия, как и вообще любые толкования субъективной деятельности. Но подтверждением справедливости этих толкований могут служить некоторые факты. Те, кто выступают в роли непримиримого противника, ссылаются на национальную традицию: «мы, украинцы (россияне, белорусы…), никогда не были столь прагматичными, чтобы помощь больным оценивать в деньгах, нам всегда важно было СПАСТИ человека» (это из статьи С. Тигипко), на религию (активные борцы с метадоном очень часто апеллируют к вере, к православию, в частности); наиболее последовательные из них вообще отрицают тот факт, что наркомания — болезнь; в лучшем случае они готовы согласиться с тем, что это ДУХОВНАЯ болезнь.
Зачем вообще понадобилось придумывать историю о том, что метадон сначала назывался адольфином в честь Гитлера? Только чтобы вызвать соответствующие ассоциации. На архетипическом уровне Гитлер вполне может быть символом дьявола. Борцы с метадоном очень негативно относятся к наркологам, к ученым, к «профессорам». Это и понятно, поскольку последние пользуются количественными показателями, процентами, «проводят эксперименты» (начетничество, безбожие). Зато симпатизируют священникам, военным, сотрудникам секретных служб, поскольку в данном случае нужно не «изучать», а бороться, воевать.
Для защитников чистоты нации важны только такие аргументы, как вера, надежда и любовь. Причем именно в их понимании этих категорий. Все прочее не должно быть принято во внимание. Характерно здесь высказывание иеромонаха Берестова, который сторонников метадона обвиняет в прагматизме, материальной ориентированности и патологической связи (!) с международными организациями.
Мы действительно не имеем ничего против иррациональной аргументации и убеждений, основанных на традиции. Мы лишь хотим отметить, что человек устроен таким образом, что в ходе своего развития он все больше и больше веру замещает знанием. Убеждения, основанные на мифах, уступают место убеждениям, основанным на фактах. В этом не обязательно нужно видеть измену и предательство. Это вполне может быть просто взрослением и приобретением опыта. В конце концов, не так уж далеки от нас времена, когда человека за попытку подняться в воздух предавали смертной казни, а тех, кто верил в то, что Земля вертится — отправляли на костер.
Оставить комментарий
You must be logged in to post a comment.