…Я пришла на сайт ЗПТ в Донецке в апреле 2014. После «электрички» (так в Донецке называют дезоморфин, «крокодил»), абсцесс на абсцессе, с трудом передвигающая отечные ноги седое существо неопределенного возраста благодаря метадону очухалось, опомнилось, ужаснулось, наконец рассмотрев себя в зеркале, вспомнило, что она совсем еще молодая женщина и …доковыляла до парикмахерской, обнаружила, что у меня теперь очень много свободного времени, ужасно много денег, которые я могу тратить на себя, а не скармливать крокодилу.

Я обнаружила, что на сайте много старых знакомых и много новых, пока еще незнакомых, но очень интересных людей, у меня появились новые друзья… Была весна, воздух пах черемухой и сиренью…

Я чувствовала, что попала в рай … после электрической жизни, после одной ноги в могиле, после душного вязкого невыносимого страха смерти, который меня измучил перед программой… это был рай и как-то не придалось значения тому, что в нашей стране творятся беспорядки…

 

Но тут нас собрал главврач наркодиспансера г-н Цыба и сообщил, что в связи с ситуацией в регионе… подразделение «Титан», разоруженное и оскорбленное по пути какими-то бандитами, отказывается сопровождать груз жизненно необходимого препарата. Посему г-н Цыба ставит нас перед фактом: с завтрашнего дня дозы метадола принудительно снижаются. И что… как только\если привезут препарат, дозы будут скорректированы ин статус-кво. Дорогие читатели, вы, конечно же, представили себе, какой крик, шум, истерия началась в актовом зале наркодиспансера, где проходило собрание. Цыба категорично высказался на тему того, что его распоряжения не обсуждаются, и если мы будем митинговать, он просто закроет сайт.

Да, шума было очень много. Особенно, когда распоряжение главврача вошло в силу. Цыба на всякий случай нанял охрану и три дня в коридоре перед кабинетом ЗПТ сидели молодые люди в военной форме, видимо, на случай, если кто-то решит силой отнять препарат. Позже ситуация разрешилась – аэропорт в то время еще работал и нам препарат доставили самолетом. Но прежние дозы так и не вернули… Это была первая ложь г-на Цыбы…
НВ: г-н Цыба получил полную свободу действий в отношении ЗПТэшников. Бог высоко, Альянс далеко, ситуация мутная…

Этот доктор всегда не жаловал наркозависимых, в особенности ЗПТэшников. Интересный факт: за все время существования донецкого сайта у участников программы не родился ни один ребенок, потому что Цыба не принимал беременных женщин на программу! Более того, это благословенное состояние служило первейшим показанием для выведения из программы. (!) Наташа Безелева («Свитанок») рассказывала, что она находилась по этому поводу в состоянии перманентной войны с Цыбой. И без толку.

Следующая ложь Цыбы. Чтоб мы не слишком радовались, Цыба опять собрал нас и ознакомил со свежеиспеченным приказом с собственной подписью. Из приказа следовало, что с настоящего времени сайт не будет работать в воскресенье! По выходным дням заместительная терапия прерывается! Почему?! Ответ был прост и ясный. В связи с АТО! Медсестры, видите ли, боятся находиться на рабочем месте в воскресенье. Вдруг зайдет какой-нибудь детина с автоматом и, перестреляв всех присутствующих, заберет весь суточный запас метадона! Как будто в будний день ничего подобного произойти не могло! Утешало лишь обещание Цыбы как-то решить эту проблему, это временное неудобство, как он выразился. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, и в данном случае неудобство стало каноническим правилом.

Потом развернулся проект «Переселенцы» и наши ряды начали редеть. Когда я вспоминаю лето 14 года, мне в голову приходят совершенно пустые улицы по которым на бешеной скорости носятся «отжатые» джипы и лексусы, битком набитые мерзавцами в балаклавах, комендантский час, безбашенная нарковойна. За считанные дни весь донецкий наркорынок был или уничтожен или ушел в глубокое подполье. Барыг перебили, перехватали, перестреляли, аптеки разгромили. Кстати, работали лишь некоторые аптеки, остальные были закрыты. Наркотики и ценности военные реквизировали в свою пользу и для своего употребления … героям можно все! У Виты Бородавки пропал сын. После наступления комендантского часа он стоял возле собственного подъезда… И в этом оказалась вся его провинность, за которую он месяц отсидел в подвалах бывшего СБУ, где его били, заставляли копать окопы и всячески унижали.
Среди умонастроений дончан тогда преобладал страх растерянность и недоумение. Все, что касалось прочным, незыблемым – рассеялось, как дым, под ногами разверзлись ямы, с человеком могло произойти все, что угодно. Жизнь человеческая обесценилась совершенно… Особенно, когда начались обстрелы.
У Виты Бородавки разбомбили дом…. У Тумана погибла вся семья. Сам он вышел за пивом. «Град», реактивный снаряд, залетел в открытое окно и разорвался в кухне, где находились его жена и ее родители. Туман, в одно мгновение оставшийся одиноким и бездомным, сидел возле кабинета ЗПТ. Чумазый, перемазанный копотью и кровью, он плакал и рассказывал, как он искал в развалинах дома свою жену, «Я не сразу нашел ее… все, понимаешь, все – тесть,теща в клочья, а моя целенькая… я ее на ручки, волосики убрал, а затылка-то нет у нее…головка пустая внутри, как у поломанной куклы…затылочек срезало осколком…а она еще вроде бы дышала, и глазки открытые… смотрела глазками…» За год до войны Туман и его жена потеряли дочь, ее сбила машина. Теперь он сидел, как Иов, на пепелище и недоумевал: за что? Почему?

А потом начали погибать наши ЗПТэшники. Резкое падение уровня жизни, скудное питание, чехарда с дозами, постоянный стресс привел к тому, что декомпенсировались и обострились хронические заболевания. Наши инвалиды перестали получать свои скудные, смешные по цивилизованным меркам пенсии, а ведь многие из них как-то умудрялись жить на эти копейки. Для того, чтобы переоформить пенсию на подконтрольной территории, нужно было туда ВЫЕХАТЬ, возможно даже задержаться на день-два… согласитесь, это было очень сложно для человека в нашей ситуации. Кроме того, социальная дезориентация… у многих процесс получения какой-либо справки, бумажки, без которой ты букашка, вызывал панику и ступор!

«Программа нового типа»

…Это был прекрасное субботнее утро. Того, что произошло, никто не ожидал. Даже сейчас, когда я вспоминаю эти события, меня в пот бросает. Я, как обычно, поехала на программу, но не смогла даже зайти на территорию наркодиспансера. В воротах стояли автоматчики. На заборе висело торопливо набранное на компьютере объявление, которое поражало своей лаконичностью и ригоризмом: «Программа ЗПТ закрыта в связи с АТО». Все! Ни слова больше! Собираться под воротами и обращаться за разъяснениями к воякам было бессмысленно, и они дали нам понять это категорично и недвусмысленно. Я дождалась своих друзей – Володю Фиксу и его жену Наташу, ветеранов донецкой программы. Мы приняли по капсуле лирики, потому что нас от страха начало резко кумарить и стали ждать у моря погоды неподалеку от наркологии. Второй раз в жизни я чувствовала дурноту от волнения и страха… нельзя сказать, чтобы мы не ожидали чего-либо подобного в глубине души. Но мы настолько боялись подобного исхода, что вытесняли подобные мысли в подсознание. Видите ли, гипотетически можно представить себе, что завтра в Украине придет к власти некая группировка, отличающаяся настолько сильной и безграничной наркофобией, что узаконит для наркозависимых расстрел на месте без суда и следствия. Реально ли подобное развитие событий? Так вот, одномоментное закрытие программы для меня было так же вероятно, как и введение смертной казни за принадлежность к наркозависимым. Мы были дезориентированы. Мы были растеряны и перепуганы. Мы чувствовали себя абсолютно беспомощными. Мы не знали, куда бежать, кого просить о помощи…

Таким образом собралось несколько человек. Мы решили ждать. И дождались г-на Цыбу, который приехал после обеда. Дыша «скотчем» и разносолами, Цыба заверил нас в своей исключительной преданности пациентам и делу заместительной терапии:
– Я просидел все утро в приемной министерства здравоохранения ДНР, – томно поводя скошенными к носу от постоянного вранья глазами, вещал главврач, – но я ничего не смог сделать, я не смог спасти сайт! Но душой я с вами, мои дорогие! Приходите в понедельник в обед! А вообще… Лучше говорите с родителями, у кого они есть, собирайте деньги на детоксикацию! Министр здравоохранения запретил оборот наркотиков на всей территории ДНР! Даже онкобольных теперь обезболивают ненаркотическими анальгетиками! Но я буду за вас сражаться, я вас не брошу! Я буду делать программу нового поколения, но в том виде, что она была в Хохляндии, ЗПТ не будет!

И укатил, окутав нас клубами выхлопа. Нам настолько хотелось услышать хоть что-то обнадеживающее, что мы это услышали. Программа нового типа! В понедельник! Не такая, как раньше, но БУДЕТ! Ах, бедные мы, бедные… Потом, при здравом рассуждении, а не в психозе абстиненции, мы, конечно, увидали, что комбинация, задуманная Цыбой, была простой, незамысловатой и исключительно подлой. Как нож в спину.

Вспомните: мы узнаем о закрытии сайта в субботу. Суббота и воскресенье выходной день, никого нет на месте. Субботу и воскресенье мы без препарата. В понедельник – мы на третьих сутках абстиненции, которую нам нечем купировать! Кристаллического уличного метадона тогда в Донецке не было в продаже. Ацетилированный опий (ширка) и дезоморфин («крокодил») на метадоновую ломку не подействуют. Значит, какая-то часть пациентов в понедельник останется дома, на сайт не поедет, будет не в состоянии… Остальным можно что-то пообещать… еще день-два и все устроится, так сказать, естественным путем… Я спасалась лирикой. В понедельник я встала на дрожащие ноги, приехала на улицу Кучумова…

Боже мой! Я увидела бледные, синюшные лица ребят, покрытые испариной. Я увидела огромную толпу – более двухсот человек, которые стояли и ждали… Цыба разъезжал взад-вперед, из города – на территорию, и опять в город, а мы с безумной надеждой бросались к его машине – вот, вот, сейчас, будет ответ, решится наша судьба… А в перерывах мы успокаивали друг друга, давя и заглушая ростки сомнения: «Цыба нас отвоюет! Вот увидите, у него же везде тяги… вот он человечище! Мужик красава! Он сейчас за нас «валится» с министром!»
Наивные седые дети! К обеду нам становилось все хуже и хуже, тем более, что многие ради улучшения общего состояния начали принимать алкоголь, а как известно от «синьки» сначала становится немного легче, но через какое-то время состояние очень усугубляется. Но никто не расходился… «Едет! Едет! – закричали вдруг в толпе. Показался джип Цыбы. Те, кто был ближе, кинулись к нему со всех ног. Цыба опустил стекло на дверце, высунул голову в окно, сделал приличествующее ситуации огорченное лицо, выдержал паузу и негромко, печально сообщил:
«Ребята, дорогие… мне вас порадовать нечем. Если бы вы знали, с каким тяжелым сердцем я ехал сюда, к вам. Каково мне сообщать это вам, моим пациентам… Но… сайту больше работать не разрешили. Я сегодня весь день провел в приемной министра. Какие аргументы я им только не приводил, но скорее всего, такие решения принимает уже не он…» Кто-то из ребят спросил: «А если мы сами пойдем к министру? Как же так можно, нам что, умирать теперь?! У меня тридцать клеток…» Закрывая окно, он ответил: «Ну попробуйте, сходите, позвоните на Горячую линию, может, Альянс обратится в какую-то правозащитную организацию… Но мне кажется, бесполезно. И давайте уже это… — расходитесь, нечего здесь стоять, создавать толпу. Не вынуждайте меня вызывать автоматчиков».

Удивительное рядом!

И тут, дорогие читатели, произошло нечто. Пациенты ЗПТ г. Донецка, по сути инертная, малоактивная, разобщенная и вдобавок кумарная, утомленная, голодная масса людей, организовалась в мгновение ока! Кто-то предложил, а кто-то подхватил: «А давайте сами сходим к министру! Мы же ничего не теряем!» Собрались и погнали! Кто-то позвонил и узнал, где этот грозный слуга народа находится. Оказалось, что в больнице Калинина, три квартала от нас. И мы пошли. Стояло бабье лето. Солнце припекало, погода шептала и летали паутинки. Толпа идущих растянулась, как змея, от улицы Кучумова по набережной Кальмиуса до проспекта Ильича. Тяжело дыша, останавливаясь, ругаясь… мы обсуждали на ходу речь, которую произнесем перед министром, этим ужасным человеком, во власти которого наша судьба, который может дать нам дальше жить или обречет нас на мучения…

Ах, дорогие мои земляки, мои товарищи по несчастью, сейчас, через несколько лет, я хочу сказать вам, друзья мои, какие же мы молодцы, что тогда решились, не испугались и пошли!!! Спасибо вам за гражданское мужество, которое мы проявили в тот момент. Мы представить себе не могли, какой сюрприз ожидает нас в министерстве! К нам вышел замминистра и мы спешно начали излагать, кто взахлеб, кто наперебой… Пока не увидели, что он вообще ничего не понимает — ни о чем мы просим, ни в чем дело. И тут он сообщил нам, что НИКТО ПРОГРАММУ НЕ ЗАКРЫВАЛ И НЕ ЗАПРЕЩАЛ (!) Более того, замминистра очень удивился, когда услышал, что нам наговорил Цыба, которого ни в каком министерстве и духом не было! «Значит, мы можем принимать препарат?» «Конечно, идите и принимайте. Это ваши лекарства и никто у вас не собирается их отнимать. Это же гуманитарная помощь…» «А Цыба?»

А Цыбе он тут же позвонил. Я присутствовала при том звонке и слышала разговор:
– Ты что выдумываешь? Ты чего над людьми издеваешься? Немедленно выдай людям их лекарство!
Цыба тут же примчался. Я не знаю, какими соображениями он руководствовался и зачем пытался закрыть программу? Получив нагоняй, он вышел и, не глядя нам в глаза, бросил: «Ребята, отправляйтесь в диспансер и получайте препарат.»
Получение растянулось до вечера… Была огромная очередь и завершение выдачи препаратов ознаменовалось тем, что у нас над головами с жутким свистом пролетел минометный снаряд, а все пациенты с криками «Ложись!» бросились врассыпную. Но никто не пострадал. Снаряд разорвался примерно в километре от нас, правда, эта деталь лишь добавила остроты к и без того острой, как перец чили, жизненной ситуации. Это был очень длинный, очень тяжелый… сумасшедший день. Но с хорошим концом.

После этого случая каждый день мы говорили о том, что нас пугало больше всего. О том, что пройдёт какое-то время и тот запас метадона, который был доставлен в Донецк в расчете на всю Донецкую область (но в силу благоприятствующих нам причин, практически полностью оставшийся в Донецке) таки закончится и программа тихо умрет. О том, что будет с нами, думать было страшно. По поводу количества имеющегося в наличии препарата ходили – увы! – только слухи.

Но наконец пришёл тот день, когда мне сообщили, что в конце мая мою дозу снизят ровно на половину, и я начала изыскивать возможность уехать на подконтрольную территорию Украины, чтобы не прерывать ЗПТ. Я пришла на программу перед самой войной. Я впервые за много лет ощутила себя человеком. И мне было очень обидно, что меня хотят лишить этого. Понимаете, все эти месяцы мы ждали, что нам помогут, что программа продолжит свою работу. А мы все это время верили, что нас не бросят на произвол судьбы. Даже ходил слух, что кто-то специально приезжал из Киева от Альянса, пытался договориться с очередным министром Дєнєєриевского здравоохранения, но, увы, так и не договорился. А мы так надеялись… о, как мы надеялись!

Когда я вспоминаю зиму 15 года, обстрелы, постоянная канонада, полуголодное (а то и голодное) существование… когда в ход пошло все «подкожное» – от жирка до последних золотых украшений, когда было по-настоящему страшно… особенно утром в понедельник. После воскресенья без препарата. Некоторые пациенты приезжали на программу затемно, в 4-5 часов утра и слонялись вокруг здания наркологии… У всех ребят после Цыбиной попытки закрыть сайт появилась фобия – боязнь того, что мы придем в понедельник, а программа закрыта. Некоторые даже перезванивались друг с другом, чтобы убедиться в том, что все в порядке! Подходишь к зданию… лавочка у входа, рядом с трансформаторной будкой, а на ней и рядом, сидящие на корточках, стоящие – нахохленные, сьежившиеся пациенты с серыми изможденными лицами. Как мне передать всю тягостность, всю безысходность тогдашнего существования? Одно время на ЦУМе работала благотворительная столовая, там было можно получить миску очень неплохого супа или борща и хлеб. Суп был упоительно горячим и мы ехали туда после программы и кушали все вместе, за соседними столами… Дозы были снижены, поэтому очень хотелось чем-то усилить их действие. В одной из работающих аптек по рецепту можно было купить анксиолитик левана.

Один из наших врачей, Дмитрий Алексеевич, выписывал своим пациентам рецепты на этот препарат, прекрасно понимая, как себя они чувствуют – тяжело больные, голодные… Удостоверения участников ЗПТ МЫ С СОБОЙ НЕ НОСИЛИ, наоборот, мы всячески их прятали. А некоторые пациенты просто рвали их и выбрасывали, потому что для вояк и представителей новой полиции эти кусочки картона были как красная тряпка для быка. А на самом верхнем этаже главного корпуса наркологии Цыба лечил героев войны от наркозависимости капельницами… и нашим метадоном (насколько наркомания и алкоголизм обширно процветает в рядах сепаров – секрет полишинеля).

Умер Туман… Умерла маленькая Оля, похоронили Гнома, друга забили до смерти.
А потом… Потом начали умирать наши ребята, умирать один за другим. Была одна черная неделя, когда мы каждый божий день кого-то хоронили. Умер мой друг молодости художник Дьячок. Умер Туман – я верю, что теперь он встретился со своими любимыми женой и дочерью. Пропал без вести Татара. Паука забили до смерти ДНРовские вояки. Умерла маленькая Оля, трудяга и худышка. Умер еще один мой друг, Сережа Гном. Когда принудительно снизили дозу и пришлось уйти с сайта, умерла красавица Полина, жена моего приятеля Сережи Чермягина. Я их обоих знаю с детства, с пятнадцати лет. Я помню, как начинался их роман. Серёжка остался вдовцом с маленьким сыном. В последний день перед уходом с программы Полина сказала:
«Все, моя жизнь закончена. Что мне теперь остается делать? Только торчать!».

 

Закрылся эднок

Но многие пациенты нашли выход из положения. Они начали получать в других городах препарат на руки на десять дней и так и жили в разъездах, туда-сюда. Поскольку осталась только одна дозировка метадона – 25 мг, «гробик», как мы ее называли, уравнялись и дозы пациентов – 25, 50 и 75 мг. Без вариантов. Многие ругали себя за то, что не уехали, когда была возможность, поскольку во-первых, выехать стало очень сложно, а с введением пропусков для многих и невозможно, а во-вторых, наша завотделением, Юлия Геннадиевна, утверждала, что нас ни в одном городе Украины, ни на одном сайте не желают брать по переводу!

Мы, как маленькие дети, закрывали от страха глаза, гнали от себя эти мысли…но было ясно, что очень скоро таблетки закончатся…уходить с 25 мг весьма прискорбно… но что же делать?! Мы собирались группками возле кабинета …и говорили, говорили. Возникла идея, с которой делегация пациентов, изложив все на бумаге, отправилась к Цыбе. Поскольку на таблетке дозировкой 25 мг есть полоска деления, в народе именуемая «рисочкой», нельзя ли сделать процесс ухода с программы менее болезненным, начав делить «двадцатьпятку» пополам? Тогда можно будет мягче снижать дозу, что положительно скажется на здоровье пациентов… но, вероятно наше здоровье волновало Цыбу меньше всего, потому что он только посмеялся и сказал, что если мы будем ему надоедать, он закроет сайт немедленно…

Мы пережили зиму и плавно въехали в весну…
Показалось солнышко. А жить становилось все тяжелее. Умерла моя бабушка и я решила уезжать, бежать, куда глядят глаза, потому что Юлия Геннадиевна сказала мне, что 25 мая я буду принимать не 50 мг, а 25. Как я делала пропуск – это отдельная тема, достойная баллады. В конечном счете оправдалась поговорка, что все продается и все покупается… И я уехала в Славянск. Когда я переехала блокпост и оказалась в Украине, первой мыслью для меня было:
«Вырвалась! Я спасена!»

Эпилог. Исправьте статистику

После моего отъезда сайт просуществовал еще примерно полгода… и это был настоящий триллер. Практически все оставшиеся пациенты начали употреблять все, что только можно было достать или изготовить. «Семечка», «электричка», катинон из «Колдакта» и «Эффекта», спайсы… и, конечно же алкоголь. Кому-то посчастливилось попасть на детоксикацию в том же наркодиспансере. Кому-то посчастливилось уехать по программе «Переселенцы» в Славянск, Краматорск, Покровск, Мариуполь и другие города Украины…Кто-то умер от непереносимых последствий употребления токсичных кустарно изготовленных наркотиков и сопутствующих заболеваний, СПИДа, гепатита, туберкулеза… Кто-то выжил и продолжает выживать там, где благодаря российской бесчеловечной и безумной наркополитике у таких, как мы нет права на жизнь, где нас пытают и убивают. И все-таки нам повезло. То, что сайт просуществовал так долго – это стечение благоприятных обстоятельств, определенная доля мужества, а еще это везение и чудо. Нашим братьям и сестрам из Луганской области повезло намного меньше. Программа там была закрыта сразу же, так же, как в Крыму, как в Горловке.
Я исключительно трудно и долго писала эту статью. Я не находила слов, я выдавливала ее из себя по капле. Я увиливала от нее, находила предлоги, чтобы не писать… наверное, потому, что вспоминать, даже мысленно возвращаться туда, в тот период моей жизни, когда было столь мрачно, больно и страшно, для меня было тяжело морально и невыносимо

В одном из номеров газеты «Мотылек» была приведена цифра в результате закрытия сайта в Донецке умерло более 20 человек. Эта цифра неточна. Более 40. И продолжают умирать.
Господин Цыба по-прежнему главный врач Донецкого наркодиспансера. Он жив, здоров и вполне благополучен и упитан.
Но Бог – не фраер.

 

Елена КУРЛАТ